Любовь, сексуальность и матриархат: о гендере - Эрих Зелигманн Фромм
Если заглянуть в библейскую историю творения, мы обнаружим, что она начинается там, где вавилонская история заканчивается. Бог создает мир с помощью слова; для того, чтобы подчеркнуть превосходство патриархальной культуры над матриархальной, библейская история сообщает нам, что Ева была создана из ребра мужчины, а вовсе не мужчина порожден женщиной.
Патриархальная культура – культура, в которой мужчинам будто бы судьбой предначертано властвовать над женщинами, быть сильным полом, – прочно укоренилась во всем мире. Действительно, сегодня некоторые следы древней матриархальной формы мироустройства можно найти только в небольших примитивных сообществах. Лишь совсем недавно владычество мужчины над женщиной начало ослабевать.
Трудно сказать, какая система лучше – матриархальная или патриархальная. На самом деле я считаю, что задавать вопрос в такой форме не следует вовсе, ведь можно сказать, что матриархальная система делает ударение на элементах природных связей, естественного равенства и любви; а патриархальная система больше фокусируется на элементах цивилизации, мышления, государства, изобретательности, индустрии, что она во многом прогрессивнее древней матриархальной культуры.
Человечество должно стремиться к тому, чтобы не иметь никакой иерархии, ни матриархальной, ни патриархальной. Мы должны прийти к такому положению дел, при котором представители обоих полов будут взаимодействовать друг с другом без всяких попыток захватить господство. Только таким образом они смогут дать волю своим истинным различиям, истинной полярности.
Важно понимать, что наша культурная система не является, хотя так может показаться, реализацией этой цели. Она знаменует окончание господства патриархата, однако два пола в ней еще не оказались друг с другом на равных. По-прежнему идет жаркая схватка. Я убежден, что эта борьба в какой-то степени является не просто индивидуальной борьбой между двумя людьми – она все еще связана с вековечной борьбой между полами. Это нескончаемый конфликт мужчины и женщины, которые запутались и оба не до конца понимают, в чем заключается роль другого.
В патриархальном обществе бытовали все типичные взгляды и предубеждения, которые правящая группа всегда выдумывает о тех, кем правит: женщины эмоциональны, недисциплинированны, тщеславны; они – как дети, им недостает организованности, они не такие сильные, как мужчины, – но они очаровательны.
Однако ясно, что эти представления о природе женщин, развившиеся в патриархальных обществах, в некоторых случаях прямо противоположны истине. Откуда взялась идея, будто женщины тщеславнее мужчин? Думаю, любой, кто уделит время изучению человечества, заметит, что если о мужчинах можно сказать хоть что-то, так это то, что они тщеславны. На самом деле почти во всем, что они делают, присутствует элемент желания порисоваться.
Женщины куда менее тщеславны, чем мужчины. Есть доля истины в том, что женщины иногда вынуждены проявлять некоторое тщеславие, потому что они либо находятся сейчас, либо оказывались в прошлом в ситуации, когда им, будучи так называемым слабым полом, приходилось искать чужой благосклонности; и все же, без сомнения, легенду о том, что женщины тщеславнее мужчин, опровергнет любой беспристрастный наблюдатель.
Или возьмем другой предрассудок, идею, будто мужчины выносливее женщин. Любая медсестра скажет вам, что процент мужчин, теряющих сознание при уколе или анализе крови, намного выше, чем процент женщин, и что женщины в целом гораздо лучше умеют переносить боль, от которой мужчины превращаются в беспомощных детей и просятся к матушке. Однако мужчины за многие века или даже тысячелетия успешно распространили представление о себе как более сильном и выносливом поле.
Что ж, в этом нет ничего удивительного. Это типичная идеология группы людей, которая вынуждена доказывать, что имеет право на власть. Если вы составляете не большинство, а почти ровно половину человечества, и на протяжении тысячелетий заявляете, что имеете право господствовать над другой половиной, вам неизбежно придется изобрести правдоподобную систему взглядов для того, чтобы убедить в этом другую половину – и особенно для того, чтобы убедить себя самих.
В восемнадцатом и девятнадцатом столетиях вопрос равенства мужчин и женщин встал крайне остро. В этот период зародилось очень любопытное явление: те, кто утверждал, что женщины должны иметь равные права с мужчинами, также утверждали, что между двумя полами нет никаких различий в психологическом плане. Как сформулировали французы, «душа беспола»; никакой психологической разницы нет. Противники же политического и социального равноправия женщин подчеркивали, часто весьма умно и тонко, насколько женщины психологически отличаются от мужчин. Конечно, мысль, к которой они снова и снова подводили таким образом, состояла в том, что из-за этих психологических различий женщины только выиграют и будут лучше выполнять свое предназначение, если не станут участвовать в общественной и политической жизни наравне с мужчинами.
Даже по сей день мы обнаруживаем подобное отношение у многих феминисток, прогрессистов, либералов или в любых группах сторонников равенства между людьми в общем и полами в частности; склонные к такой установке люди заявляют, что различий нет вовсе, или преуменьшают их. Они считают, что все возможные существующие различия порождены лишь культурной средой и образованием и что исходных психологических различий между полами, не вызванных подобными факторами среды или образования, попросту не существует.
Боюсь, у этой точки зрения, столь популярной среди защитников равноправия мужчин и женщин, много недостатков. Пожалуй, худший ее изъян в том, что она неверна. Столь же обоснованно заявлять, будто нет никаких психологических различий между национальными группами и будто всякий, кто произносит слово «раса», тем самым совершает нечто ужасное. Хотя вполне можно согласиться, что с научной точки зрения «раса» – не очень удачное слово, верно и то, что между представителями разных народов существуют различия в телосложении и темпераменте.
Вторая причина, почему такого рода логика кажется мне несовершенной, заключается в том, что она несет в себе ложные принципы. По ее предпосылке, равенство подразумевает необходимость всем быть похожими друг на друга, подразумевает тождество. В действительности же равенство и требование равенства подразумевают прямо противоположное, а именно, что, несмотря на все различия, ни один человек не должен быть орудием чьей-либо цели, что каждый человек является целью и имеет цель сам по себе. Оно означает для каждого человека свободу преследовать собственное своеобразие – как личности, как представителя данного пола, представителя данной национальности. Равенство предполагает не отрицание разнообразия, а возможность его наиболее полной реализации.
Вложив в понятие равенства необходимость отсутствия различий, мы укрепим те самые тенденции, которые ведут к обеднению нашей культуры – то есть к «автоматизации» индивидов и ослаблению того, что представляет собой наиболее ценную часть человеческого существования: раскрытие и развитие оригинальности каждого человека.
Употребляя слово «своеобразие», я хотел бы напомнить, какая странная судьба его постигла. Сегодня, называя человека «своеобразным», мы не вкладываем в этот эпитет ничего особенно лестного. Однако ему следовало бы быть величайшим
